Может ли появиться армянский Moody’s и зачем бизнесу быть ответственным: Интервью с Ольгой Ульяновой

Ольга Ульянова – самый цитируемый в российских СМИ в 2020 и 2021 годах финансовый эксперт. Ольга работала в ряде российских банков, затем – в аудиторской компании KPMG, а с 2007 по август 2022 года была ведущим аналитиком в Moody’s. После ухода “большой тройки” рейтинговых агентств из России решила попробовать себя в новых инициативах. В беседе с Клубом экономических журналистов Ольга рассказывает о том, как составляются кредитные рейтинги, почему, наряду с мировыми гигантами, могут существовать местные рейтинговые агентства и, наконец, в чем назначение новой международной инициативы по развитию ответственности бизнеса, где она теперь выступает советником.

 -О том, как составляются кредитные рейтинги, в Армении рассказывают нечасто...

-Когда после кризиса 2008 года возник вопрос доверия к международным рейтинговым агентствам, они попали под жесткое регулирование: в США – со стороны Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC), в ЕС – со стороны Европейской комиссии по ценным бумагам и финансовым рынкам (ESMA). Но уже до этого момента, на протяжении почти века существования этой индустрии, на правах саморегулирования были выработаны меры против конфликта интересов. Одна из них - это разделение (“китайские стены”) между деятельностью по привлечению клиентов и собственно аналитической деятельностью. Вознаграждение аналитика, его бонусы, а главное – его репутация зависят не от того, насколько велика или богата компания-эмитент или какой рейтинг она получит, а от точности этого рейтинга. Если рейтинг слабо обоснован, то к аналитику (а значит - и к рейтинговому агентству) снижается доверие. А в чем главный актив рейтингового агентства? В специалистах и репутации. По большому счету, ничего другого у рейтингового агентства нет. В конечном итоге рейтинг является продуктом коллективного решения рейтингового комитета, состоящего из высококвалифицированных специалистов.

Помимо “китайских стен”, есть немало других инструментов обеспечения объективности. К примеру, аналитик встречается с менеджерами компании-эмитента не в одиночку, а минимум с одним из коллег. Таким образом сохраняется возможность выработки более комплексного мнения. А кроме того, исключается возможность не только подкупа, но даже и подозрения в подкупе.

-Случалось, что взятки предлагали и Вам?

-В 2008-м был случай, когда на эту тему со мной пытались выйти по телефону, но я тут же положила трубку. Через два дня от того же эмитента пошли звонки с угрозами. Наверное, такая реальность, в том или ином виде, может существовать и в других развивающихся странах. 2008-й, год острого финансового кризиса, испытывал меня на профессиональную этику, а потом уже и на смелость - ведь я мать троих детей. Конечно, для меня, выросшей в “лихие 90-е”, такие угрозы не были чем-то неслыханным. Шока не было, я просто бросила трубку и понадеялась на Господа.

 -Реалистично ли оцениваются нынешние политические риски в рейтингах (будь то суверенные или корпоративные) в России и на постсоветском пространстве?

-Методологии рейтинга не изменились, изменилась лишь оценка суверенного (странового) компонента. Какие-то страны региона от нынешней ситуации, может быть, даже выиграли, и рейтинговые агентства отражают это в своих оценках. Например, в Грузии и Армении ускорился рост ВВП, так как приезжие россияне импортируют капитал и создают дополнительный спрос на товары и услуги. Казахстан, Туркменистан или Азербайджан могут попытаться заместить часть российских поставок углеводородов в Европу. Кроме того, некоторые страны частично заместили сократившиеся объемы торговли между Россией и Западом. Рейтинговые агентства наверняка отмечают эти плюсы – как и минусы, связанные с геополитическими трениями, которые сейчас накрыли не только Россию и Украину. То есть налицо объективные макроэкономические факторы, оказывающие влияние на рейтинги.

Но наряду с этим, к огромному сожалению, присутствует и политическая мотивировка. В марте все международные рейтинговые агентства покинули Россию, снизив все рейтинги до дефолтного (и суверенный, и корпоративные). Такая оценка означает, что правительство и бизнес не могут выполнять свои финансовые обязательства. Но встает вопрос: не могут потому, что платить нечем или не хотят, или потому, что платить не дают? И здесь, в особенности весной, мы наблюдали трагикомическую картину, когда российские компании буквально бегали за своими зарубежными инвесторами, чтобы им заплатить. Средства для этого отложены, но нет возможности их перевести (особенно в долларах и евро), да и инвесторы и трасти не выходили на связь. Что ж, по всей видимости, международные агентства, вопреки своей воле,  оказались втянуты в политику.

-Какие российские компании меньше всего страдают от нынешних рисков?

-Те, у которых цепочки производства и продажи полностью сосредоточены в России, то есть у которых мало или нет международных закупок или продаж. Но таких на самом деле немного, потому что тот или иной международный компонент присутствует почти в любом бизнесе – особенно в части технологий, импорт которых прекратился или усложнился. Многие компании ищут обходные пути для ведения бизнеса, но обходной путь – это всегда дополнительное бремя, и оно, скорее всего, будет давить на российский бизнес в течение всего периода действия санкций.

Я думаю, крипта рано или поздно будет замещена цифровыми валютами центробанков. У цифровых двойников обычных фиатных валют есть свои плюсы: к примеру, эти деньги можно “окрасить”и впоследствии четко отслеживать их движение, в том числе в расходах бюджета или крупных расходах частных лиц.

Если помните, год назад Банк России был категорически против криптовалюты, но сейчас, чтобы расширить доступные альтернативы для расчетов, ЦБ и Минфин пришли к компромиссу и согласились допустить операции с криптовалютами в качестве законного средства платежа на ближайшее время. Конечно, при условии следования правилам проверки клиента (KYC) и контроля за противодействием отмыванию денег (требования FATF): эти правила никто не отменял. Тут, кстати, нужно отдать должное российским финансовым властям, которые продолжают следовать международным стандартам, оставляя для России возможность полностью вернуться в мировое сообщество - когда, так сказать, пыль уляжется.

-После 15 лет работы в крупном рейтинговом агентстве, Вы все же ушли из отрасли...

-Я была ведущим аналитиком Moody’s по банкам в России, в разное время общалась с руководством примерно топ-100 из трехсот российских банков. Когда в марте этот компонент выпал из моей работы, я решила сменить фокус деятельности. К тому же, 15 лет на одном месте - это много, и встает проблема “профессионального выгорания”, когда перестаешь учиться чему-то новому.

Поэтому я решила попробовать себя в роли независимого директора в совете банков и компаний. Поскольку большинство иностранных директоров ушли из России немедленно после начала операции на Украине, я еще весной начала получать предложения из банков, и некоторые из этих предложений были весьма для меня интересными. Но «развод» c Moody’s занял определенное время, в течение которого я по причине конфликта интересов не могла начать работу в советах директоров, поэтому сезон формирования советов 2022 года я пропустила.

Но в августе прошлого года мне предложили стать членом совета в узбекском “Асакабанке”, это 3-й по активам банк в стране, и я с энтузиазмом согласилась. Еще с 2008 года я, помимо России, работала и с узбекской банковской системой, стала там настолько своей, что некоторые банкиры меня называли “Оля апа”. В узбекской экономике хватает интересных задач и волнующих перспектив: достаточно упомянуть, что она была единственной на постсоветском пространстве, показавшей положительный рост во время пандемии.

Добавлю, чтобы повеселить Ваших искушенных читателей, что много лет назад, еще в начале моей профессиональной карьеры совет директоров казался мне “клубом для пенсионеров”, куда приходишь работать под старость и где все происходит чинно и гладко. Каково же было мое удивление (в целом приятное), когда я поняла по собственной работе в совете, насколько велик профессиональный прессинг и насколько высоки требования к техническим компетенциям, человеческим качествам (так называемые soft skills) и тайм-менеджменту. Хотя теория утверждает, что совет не должен углубляться в каждодневные операционные вопросы компании, но все зависит от конкретного случая: иной раз приходится копать очень глубоко.

-Рейтинг и рэнкинг - какая между ними разница?

-В отличие от рэнкингов, рейтинги не просто сравнивают и ранжируют банки или предприятия по их оборотам, активам, доле рынка или другим характеристикам, а предоставляют всеобъемлющий анализ кредитного качества эмитента, причем не только и не столько на текущий момент, сколько – на определенный временной горизонт в будущем. Тут нужен скрупулезный анализ, в том числе включающий и личное общение с менеджментом компании: нужно понять, достаточно ли компетентны руководители, “потянут” ли свою стратегию, какая у них отчетность, какой кредитный портфель, насколько надежна IT-инфраструктура и так далее. Для этого не реже раза в год, а иногда и чаще, проводятся специальные рейтинговые встречи с топ-менеджментом компании.

-Какие сейчас перспективы у локальных рейтинговых агентств?

-Агентства “большой тройки” открыли офисы в России почти одновременно, в 2006-07 годах. Местные агентства в стране начали развиваться с 2014 года. Тогда, после первой волны санкций, Банк России задумался об импортозамещении и в этой отрасли и утвердил порядок аккредитации таких агентств при ЦБ, а также валидации их методологий.

У локальных агентств могут быть свои защищенные ниши на рынке: по сравнению с мировыми гигантами, их анализ дешевле, поэтому они могут работать и с небольшими компаниями. Кроме того, местные специалисты до мелочей знают специфику ведения бизнеса в своей стране, детали регулирования, настроения на рынке и так далее.

-Нет ли рисков, что власти страны будут манипулировать локальными агентствами?

-Нет, потому что присутствуют те же принципы сдержек и противовесов, что и в зарубежных агентствах: есть и “китайские стены”, и рейтинговый комитет в качестве коллективного органа принятия решений, и – что немаловажно – наблюдательный совет. В объективности рейтингов заинтересован и центробанк, так как сам пользуется ими – чтобы регулировать банки, кредитовать их под залог отрейтингованых ценных бумаг и так далее. Поэтому, если сегодняшний эмитент с высоким рейтингом завтра обанкротится, это поставит под вопрос репутацию не только завысившего рейтинг агентства, но и центробанка, который как регулятор допустил такое агентство к работе.

Считаю, что главный вызов для локальных агенств – это  разработка методологии оценки суверенного рейтинга, от которого, особенно в реалиях развивающихся рынков, часто зависят присваиваемые корпоративные рейтинги. Суверенная методология должна быть всеобъемлющей и протестированной, но прошло пока слишком мало времени, чтобы методики локальных агентств могли себя зарекомендовать как испытанные.

С течением времени, может быть, и в Армении появится национальное рейтинговое агентство. Среди армян очень много талантливых финансистов. Не буду далеко ходить за примерами. Назову моего коллегу и друга Ашота Осипяна, признанного и уважаемого международного банкира, которого я часто в шутку называю «армянским Грефом» за его непревзойденные качества «антикризисного» лидера и непререкаемый авторитет. Или – другой мой друг и бывший коллега Армен Даллакян, который когда-то позвал меня в Moody’s, а сейчас, между прочим, руководит практикой ESG в Гонконгском подразделении E&Y. В Армении локальное рейтинговое агентство могло бы дать для отрасли тот же эффект, о котором я говорила ранее: укрепить конкуренцию и повысить доступность рейтингования.  

-Существуют ли локальные агентства в других развивающихся странах - например, в Китае или Индии?

-Несколько лет назад Moody’s купило одно из местных агентств в Индии. Значит, там эта индустрия была настолько качественной, что смогла стать частью Moody’s. Есть в стране и несколько других локальных агентств. В Китае ситуация немного сложнее: например, в сентябре 2022 года Moody’s объявило, что закрывает там отдел аналитики и оставляет только рейтинги. Но Китай и Индия – действительно, огромные рынки, которые так или иначе будут привлекать агентства.

 -На визитке Вы представлены как советник инициативы CGI Russia. Что это за организация? 

-CGI – это семейство некоммерческих организаций, которое зародилось после Всемирного экономического форума в Давосе как инструмент продвижения климатической повестки и принципов ответственного ведения бизнеса среди членов советов директоров.

В феврале 2022 года в силу геополитических изменений международная коммуникация CGI Россия была несколько ограничена. Но мы говорим «dust will settle, climate will stay» (пыль уляжется, а климат останется). Всегда остаются ценности, которыми должен и желает руководствоваться бизнес: это вопросы сохранения окружающей среды, социальная ответственность перед сотрудниками и обществом, а также - принципы корпоративного управления, без них никуда.

Эта тема для меня не нова, ведь моя работа и в KPMG, и в Moody’s по большому счету всегда вращалась вокруг одного – как повысить ответственность бизнеса. Поэтому, когда меня пригласили в CGI Россия, я согласилась с огромным энтузиазмом. Мы встречаемся с директорами, исследуем и даже порой формируем их социальную, низкоуглеродную, другие актуальные повестки. Мы делаем это в связке с высококлассными специалистами как из России, так и из-за рубежа. Мы уже осуществили ряд проектов в России, а в 2023 году, возможно, проведем их и на международной арене, а также опубликуем ряд исследований. Работа этого года уже начата и планы интересные.

-Насколько широк пул компаний, которые работают по этим стандартам? Прочему им это интересно?

-В России все крупные компании учитывают в своей работе принципы ESG, я даже не могу вспомнить имена аутсайдеров, которые обходили бы этот аспект стороной. Те же «зеленые» облигации еще несколько лет назад выпустили РЖД, правительство Москвы и ряд других эмитентов. По понятным причинам, сейчас в России эта тема менее заметна, но набранной в предыдущие годы актуальности не теряет. Более того, тема ответственности перед сотрудниками, страной, международным сообществом сплачивает деловое сообщество.

А на вопрос, почему интересно… Знаете, если мы вспомним знаменитую пирамиду Маслоу (иерархия человеческих потребностей), то в ее основании лежат базовые потребности, а на верхушке – казалось бы, материально менее значимые, но неотъемлемые ценности принадлежности (к обществу, к стране, к международному сообществу) и, на самом пике, потребность в самореализации.

Сегодняшнее общество находится на такой стадии развития, когда, по большому счету, основная часть базовых потребностей более-менее обеспечена. Владельцы бизнеса также понимают: даже при всей нынешней турбулентности их потребности в накоплении капитала удовлетворены. И в этом случае начинаешь думать, а что же оставишь после себя. Так думают и многие мои коллеги в советах директоров, поскольку туда приходят бизнесмены и специалисты, прошедшие определенный путь.

Возможно, это неожиданно, но так же думает и нынешняя молодежь. Многие из наших юных, выросших в более благоприятной обстановке, чем мы, несут в этот мир идею о том, что не только деньги и материальные ценности делают человека счастливым. Есть социальная миссия, есть забота об окружающей среде. Если у зрелого поколения эти ценности благоприобретенные, у наших детей они уже врожденные. Сейчас, особенно на фоне колоссальных геополитических и культурных сдвигов последних лет, молодые люди особенно сплотились вокруг идей социальной и климатической ответственности. Пройдет 20 лет, они займут наши места в менеджменте и в советах директоров компаний, и у них и в мыслях не возникнет, что может быть как-то иначе.

 -Встретили ли Вы отклик на эти идеи у армянского бизнеса?

-В Армении я готова популяризировать эти идеи на любой площадке. Мы готовы сотрудничать с Узбекистаном, Казахстаном, Арменией, Грузией, Таджикистаном - со всеми без исключения, кто готов принять нашу протянутую в дружеском рукопожатии руку. Причем, как и в России, мы делаем акцент не на заявления, а на результат: смысл не в том, чтобы заявлять “мы - зеленые”, а в том, чтобы быть такими.

-Вы в первый раз побывали в Армении?

-Мой сын прекрасно знает Армению, объездил ее всю за несколько прошедших лет, а мы с мужем здесь впервые. Мы на собственном опыте убедились в достоверности отзывов всех наших знакомых и друзей, ранее посетивших Армению, о гостеприимстве, древности, высокой культуре, интеллигентности армянского народа. Потрясена трудолюбием армян: я знала, конечно же, что Армения - это страна с развитым сельским хозяйством, но не могла себе и представить, что такой результат достигается на земле, где повсюду горы, скалы и камни. Наконец, мы с мужем покорены исключительным армянским юмором.

Мы побывали в оперном театре на балете «Гаяне». Когда зазвучал «танец с саблями» - чуть сами не пустились в пляс, настолько музыкальны и артистичны были исполнители. Посетили спектакль в театре Станиславского. Но самыми впечатляющими были, конечно же, поездки в армянские монастыри. «Седой» Гегард, «аскетичный» Хор Вирап, «розовый» Нораванк – каждому я мысленно дала эпитет. В них мне открылось чудо духовного преображения, когда заходишь в храм усталая, отягощенная беспокойством и проблемами, а выходишь со светлой верой в то, что устоят мир и добро.

В 2023 году я желаю только двух вещей: здоровья и мира. Все остальное мы сделаем сами своими руками, поможем друг другу. А здоровье и мир - это то, что мы попросим у Бога для всех.